Близится лето, пора больших школьных каникул, время отдыха и путешествий, время посильного участия детей и подростков в трудовой, познавательной и природоохранной деятельности.
За 35 лет общения со школьниками были перепробованы многие формы летнего отдыха (с сентября по июнь я учил их математике), но неизменно наибольший интерес, но и наибольшие хлопоты по их жизнеобеспечению приносили мне подготовки ЛТО (лагерей труда и отдыха). Им было отдано 21 лето. 998 добровольцев — других я не брал (доброволец это человек особой породы).
При встречах многие выпускники говорили, что воспоминания о жизни и работе в ЛТО — самые светлые и незабываемые. Да и что может быть лучше полезного посильного труда, интересного отдыха на природе, рядом с друзьями.
В первые годы перестройки реальные возможности структур народного образования по обеспечению летнего отдыха школьников были минимальны, и учительский взгляд с горечью отмечал многие сотни неприкаянных городских ребятишек, лишенных леса и речки, а милицейские протоколы почти с математической точностью свидетельствовали о прямой зависимости детских правонарушений от числа подростков, оставшихся летом в городе. Постепенно число сторонников посильного и нужного летнего детского труда росло как среди учителей, так и среди родителей.
Думается, что и школьнику неплохо почувствовать себя полезным и узнать, что посильный вклад в семейный бюджет можно сделать не только ловя счастье в лотерее или у игрального автомата.
Один немаловажный штрих. В начале перестройки пришел к нам в гости в Исторический парк Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева бывший член нашей детской трудовой экологической бригады «Муравей» Сережа К. и сказал, что больше не будет трудиться с нами, так как у него неплохая работа на Савеловском вокзале по обслуживанию пивного ларька и получает он в 10 раз больше, чем в «Муравье». Я ответил ему: «Дорогой Сергей, жалко, что ты ушел от нас. Но каждый человек изначально имеет право на выбор. Действительно, наши «муравьи» получают в 10 раз меньше, но они берегут и обустраивают замечательный памятник садово-паркового искусства XVIII века, памятник истории и культуры нашей родины, мастерства ландшафтных архитекторов».
Мне хочется верить, что опыт наших летних поездок, несмотря на некоторую временную отдаленность (1962 — 1997 г.г.) будет полезен энтузиастам ЛТО и раздумывающим об участии в них.
Первые шаги
«Виллен Маркович, трудно, конечно, справиться с двадцатью четырьмя непослушными «гавриками», но ведь «лучше силы с бурей мерить, последний миг борьбе отдать, чем выбраться на тихий берег и раны горестно считать».
Учащиеся школы-интерната №15 г. Москвы. Лето 1962 года г. Тамбов.
«Ран» тогда еще не было — это была первая моя летняя поездка с детьми после перехода с инженерной работы в школу. Пожалуй, не было еще и четко осознанной цели. Мне просто хотелось вытащить городских ребятишек из школьных параллелепипедов, хотелось сидеть с ними у окошка поезда или автобуса и смотреть на пробегающие поля и перелески, хотелось увидеть «гавриков» в работе, под открытым небом. Хотелось опровергнуть бытовавшее тогда мнение, что трудовые объединения могут создавать лишь студенты.
Но уже после первого нашего трудового десанта стало понятно, что ЛТО жизненно необходим школьникам. И когда на следующий год наш (собственно наш!) автобус, предназначенный было в металлолом, но доведенный до полной кондиции интернатскими ребятами с помощью комсомольцев из соседнего гаража, накручивал километры в сторону Пятигорска, а за рулем сидел наш (собственно наш!) шофер, которому на совете бригадиров был положен оклад в 100 рублей из заработанных на лесоскладе денег, я уже точно знал, зачем я везу сорок три «гаврика».
В ЛТО приоткрылось главное: несмотря на многие трудности лагерного быта, подчас тяжелую работу, ребят не покидало чувство радости — от того, что здесь, в совместном труде и отдыхе, они обрели то, чего им не хватало: прикосновений к природе, радости коллективного труда, осознания своей нужности и испытаний духовных и физических сил.
Смех
Я не помню, чтобы дети когда-нибудь столько смеялись, как в ЛТО … Жгучий полдень. Грядки свеклы кажутся бесконечными … и вдруг — УРА! Едет обед. Можно глубоко пожалеть того человека, которому не привозили обед в поле. Мы бежим к машине, расхватываем миски и не замечаем, как набегают тучи. И когда мы уже устраиваемся с горячим борщем поудобнее, с неба вдруг обрушивается страшный ливень. Спрятаться некуда. Дождь хлещет как из ведра. Со стороны мы выглядим, наверное, очень глупо: бегаем с мисками по полю и страшно хохочем; некоторые стараются залезть с миской под машину, кто-то стоит столбом, и, невзирая на струи дождя, пытается, быстро работая ложкой, есть свой обед, но ливень наполняет миску снова. Все это невыносимо смешно!
«Каторжный» труд
… Постели были хороши, да и кормили в совхозе неплохо; сегодня в обед на третье дали по пол-арбуза. Работа — нормальная, обычная. Но дети были другого мнения, что находило яркое отражение в лагерном эпосе самодеятельных композиторов и поэтов. Наибольшей любовью пользовались песни «страдальческого» плана, в которых ребята изображали самих себя «каторжниками», воспитателей — бездушными «надсмотрщиками». И почти в каждой песне с глубокой тоской вспоминалась мама. Где же правда? Чтобы решить этот вопрос отправимся в поле на прополку — это самый распространенный вид летнего детского труда. Если вы имеете о прополке представление лишь по «литературным источникам», или ваш опыт не выходит за пределы частного огорода, то самые запоминающиеся страницы жизни у вас еще впереди. Человека, прополовшего несколько километров грядок, можно смело посылать хоть на край света: любое дело (после прополки) ему покажется безделицей и к тому же будет исполнено глубокого творческого смысла.
… Грядки уходят за горизонт. Одна из них твоя. Через полчаса достаточно одного взгляда на поле, чтобы писать статью о трудовом воспитании в семье и школе.
Одни работают ловко, быстро, разгибаются редко; они далеко ушли вперед. У других явно нет сноровки, работают нескладно, кто на коленях, кто как-то боком, но есть упорство, и они отстали немного. У третьих дело совсем плохо: они без конца меняют позу, вскакивают, бегают смотреть сколько сделали товарищи, много болтают и очень скоро устают, хотя бы уже оттого, что позади. Можно ли обвинить тех, кто отстает? Чаще всего нет. Педагогические ножницы: спрашиваем, не обучив. Ведь для большинства школьников был довольно резкий переход от полного трудового безделья к сравнительно тяжелой работе.
«Щелкунчики»
Меня мама провожала,
Глаза полные росы,
Кубометр вафель дала,
Десять метров колбасы.
(Из шуточной песни ЛТО «Елочки зеленые»)
А «кубометр вафель» действительно был. Огромный комод, заполненный до отказа сладостями, привезенными родителями, величественно красовался в нашем коридоре, тревожа покой местных крыс.
Многих родителей не покидали ложные страхи, что их дети в ЛТО голодают, изнурены непосильным трудом. Вот две записи летописцев (были и такие в ЛТО):
«Сегодня на совете бригадиров В.М. повел речь об ограничении выдачи сахара (наябедничали, наверное, девочки). Тяжело было, конечно, но пришлось проголосовать за предложение завхоза, Оли Щ. — «Не класть в кружку больше восьми кусков сахара» г. Тамбов.
«Вчера познакомились на работе с местными трактористами; молодые ребята, старше нас всего на год-два. Пригласили к себе обедать. Обед, как говорится, прошел в дружеской и теплой обстановке, то есть хохотали до упаду. Странно: трактористы смогли съесть только щи и компот, а наши мадонны еще по полной миске каши, я уже не говорю про троглодитов (так ласково называет летописец наших мальчиков)» д. Акулово, Московской области.
Конечно, у подростка, да еще на лоне, да еще в компании аппетит зверский, но за все мои поездки недоедания, а уж тем более голодания не было. Правда, приходилось дополнительно объявлять «коммунистическим» (то есть ешь сколько хочешь) какой-нибудь продукт. В зависимости от местных условий, это было молоко, хлеб, овощи или фрукты.
Тревожило другое: привередливость в еде, небрежное отношение к пище, эгоизм. Порой, нагружая доверху свою тарелку, подросток не думал: а что достанется другим? По ночам слышалось иногда, как хрустели «щелкунчики» — так называли тех, кто, не делясь со своими товарищами (нарушая законы ЛТО), грыз под одеялом «личные» сухари или сушки.
Святое отношение к куску хлеба — одна из тяжелейших задач воспитателя в ЛТО (приходилось объявлять и голодовку).
Режим дня
Родителям всегда разрешалось приезжать в ЛТО в любое время (приезжали даже в Краснодарский край).
Отцу Нины П. было официально разрешено(по его просьбе) вести агитацию против ЛТО. Было обидно ему, что дочь предпочла трудовую жизнь со своими одноклассниками шикарной поездке на море с мамой и папой. (Папа — большой начальник). Приезжал в лагерь трижды (не поленился) на своей машине, собирал ребят и говорил об «ужасах» быта в лагере. Я был спокоен за окончательный результат. Да и папа скоро признал свое поражение. Он видно не был знаком с высказыванием одного из друзей своей дочери (пожелавшим остаться неизвестным): «ЛТО дал мне возможность хорошо отдохнуть от родителей». Среди «ужасов» быта на первое место высокопоставленный папа ставил ранний подъем. Конечно, можно было и не вставать в 5, а встать в 6 или 7 часов, но я боялся, что может быть у городского подростка и не будет больше возможности услышать и увидеть на рассвете лес полный птиц.
У большинства городских школьников смещен режим дня. Казалось бы, все родители знают, что поздно ложиться вредно: ребенок в этом случае утром вял и безынициативен, не делает зарядки, почти не ест, его день начинается плохо. Знают, но все равно большинство семей не пытаются
помочь школьнику установить разумный режим. В ЛТО таким ребятам тяжело. Можно перечислить множество уловок и хитростей по затягиванию подъема и отбоя. Перепробованы были разнообразнейшие формы подъема: от самых интеллигентных, типа «встаньте, пожалуйста» до одергивания одеяла (некоторые продолжали спать и так) или обливания холодной водой. Подъем мог осуществляться голосом, музыкальным инструментом ( в основном барабаном или трубой) или физическим воздействием. Во всех случаях казалось, что, мы пытаемся вернуть людей из летаргии. Сильнее других действовало: «не хочешь вставать — останешься без завтрака». И все равно ребята продолжали спать -одеваясь, отругиваясь от дежурных, за завтраком, по дороге на работу.
В Пятигорске было установлено жесткое время между подъемом и отправкой от дома автобуса. Любители поспать хватали со стола свои завтраки и мчались за автобусом, жестами умоляя нас остановиться. Помню, Коля С. бежал с кружкой кофе, отхлебывая на ходу… Дорога была плохая и некоторым удавалось догнать автобус.
Так же нелегко было с отбоем. Ведь если ты дома ложишься спать около двенадцати, то довольно затруднительно в большой веселой компании заснуть в десять. Вместе с отбоем в спальне мальчиков начинались бесконечные рассказы всех жанров. Когда рассказчики выдыхались, оказывалось, что кого-то мучает жажда, а другой с ужасом вспоминал, что лег с грязными ногами и этого ему не пережить. И когда, наконец, мне казалось, что все спят мертвецким сном, где-то начинался с трудом сдерживаемый, приглушенный, в подушку, смех, и через несколько минут вся спальня гоготала голосами бодрствующих людей.
Засыпая, я с грустью думал о завтрашнем подъеме и о зарядке, на которой мои добрые молодцы будут напоминать группу дистрофиков.
Педагогическая «победа»
Лето 1990 года. Большая часть моего отряда — ребята, стоящие на учете в милиции. «Чтобы ты под поезд попал» — провожает мама одного из «трудных». Это не шутка. У нее сейчас очередной муж и сын мешает.
Это несчастные, брошенные взрослыми дети. Они не умеют ничего: на работать, ни нормально общаться, ни привести в порядок свой костюм и свою постель. Мне надо было быть постоянно начеку: как только они собирались небольшой группой, что-то ломалось, рушилось, загоралось: в них жил постоянный злой дух разрушения.
В этом же году я познакомился с системой природного оздоровления П1К. Иванова и был счастлив, так как нашел то, что искал многие годы — систему, дающую возможность адаптироваться нашим детям и внукам в сложной экологической и психологической обстановке, систему, позволяющую быть постоянно здоровым физически, психически и нравственно.
Я мечтал, что заражу школьников своим примером, что ребята вместе со мной будут обливаться два раза в день, бросят курить. Тщетно. Лишь иногда они выходили посмотреть, как я обливаюсь и смолили по-черному. А когда, в субботу, приезжая с поля на обед я выходил из автобуса, поднимал кверху руки и говорил, что буду питаться из воздуха — дети быстренько стороной обходили меня и мчались к столовой с ужасом глядя в мою сторону. Сознательное терпение 42 часа без пищи и воды человеком, находящимся на казенных харчах, делало меня в глазах подростков существом хотя и сильным, но опасным и подозрительным.
Что я только не изобретал по части отдыха, культуры и спорта, чтобы как-то украсить их жизнь. Выписывал кучу газет, местных и союзных. Я ни разу не видел их за чтением газет, хотя они их листали, зато частенько крутили из них свои цигарки (в тот год было плохо с куревом). По законам ЛТО нецензурная брань обычно штрафовалась, а деньги из зарплаты провинившегося шли на общие нужды. В этом году мне пришлось прикидываться плохо слышащим, иначе не хватило бы их колхозной получки.
Я до подробности помню этот день: я стою на одной стороне свекольного поля, мои «трудяги» где-то метрах в ста от меня. С удивлением вижу, что они что-то рассматривают в развернутой газете, потом подымаются и размахивая ею, возбужденные и радостные бегут ко мне. Наконец-то! Счастливые минуты педагогической победы! Не пропали мои труды, что-то пробудилось в них; какой-то сюжет заставил их переживать и радоваться. Они уже близко от меня… В руках не то «Московский Комсомолец» не то «Комсомольская Правда». «Смотрите, смотрите Виллен Маркович, здесь написано, что «бля» не ругательное слово!»…
P.S. Кончили сезон нормально, без ЧП. Кроме зарплаты каждый получил овощной подарок — свекла, морковь, огурцы, кабачки, патиссоны — всего 49 кг. Машину пригнали из совхоза прямо к дверям школы. Одна мама сказала «спасибо». Всего было 32 подростка.
И еще. Я верю, что для этих ребят лето не прошло зря. Посеянное обязательно взойдет. Это мне подсказывает более чем 30-летнее общение с детьми.
Испытания
Они поджидают подростка с первых дней. «Я тебя люблю и готова стать твоей женой, но очень боюсь «котлет»» — говорит героиня одного фильма своему избраннику. Вот эти-то «котлеты», эти каждодневные мелочи быта, с которыми школьник должен быть научен с детства справляться быстро и с улыбкой, для многих на первых порах были тяжелым бременем. Дома как-то незаметно добрые гномики (читай мама и бабушка) готовили обед, стирали и гладили белье, сушили обувь, ставили заплаты на костюм. А здесь все самому. Понемногу учились. Но эпизоды первых стирок подростками своего белья могли бы стать лучшими кадрами кинокомедии. Не могу без улыбки вспомнить один случай.
Мы работали с ребятами на осушении болот. Не помню, по какой причине, мне пришлось раньше времени вернуться домой в деревню. Что же я вижу? На столе горы грязной посуды (прошло два часа после завтрака), в комнате не убрано, на постели, прямо в ботинках, лежит наша дежурная Таня Л. и читает книгу «Этика и эстетика».
Тяжелым испытанием было дежурство по кухне, если приходилось готовить самим. Большие ведра и котлы, подъем в пять утра, а самое главное — обеспечить 30-50 человекам четырехразовое питание. А еще всю посуду, все кастрюли надо отмыть и сдать придирчивым дежурным следующей смены. Первые дни наши «работники кухни» были злее мегер, проклиная всех, кто решался просить добавки, или, не дай Бог, критиковать однообразную еду. Но скоро на лицах «кухонных баб и мужиков» появились улыбки, а на столах симпатичные самодельные вазочки с полевыми цветами… А вместе с этим — и кулинарные выдумки: «А не сделать ли нам оладьи со сметаной или запеканку?» Кто бы мог подумать, что две недели тому назад яичница была для многих пределом поварского искусства.
Было еще одно серьезное испытание: «черная» работа. … Подмосковный совхоз. Дождь уже прошел, но за два дня он успел превратить полевые дороги в сплошное месиво; за окном сыро и неуютно, а у меня на душе еще хуже. Забастовка. Ребята отказываются от «грязной работы». Действительно, сейчас работу в поле не назовешь чистой. Моя пламенная речь о воспитании в себе способности терпеливо и без хныканья выполнять работы неприятные, «черные», если ценность их для людей очевидна, успеха не имеет. Подвожу итог: «Я сейчас иду к управляющему отделением и прошу у него для нашего отряда самую грязную, самую «черную» работу, которая только есть в совхозе. На размышление — полчаса. Наше трудовое объединение добровольное — несогласные могут уехать в Москву!
Самую «черную» работу нам дают. Объявляю: «Идем чистить курятник от навоза. Кто согласен — за мной». Обернуться было, честно говоря, страшновато… Но в Москву не уехал никто!
Через 4 часа, порядком усталые, мы сидим на траве недалеко от курятника и рассуждаем о том, как эту работу механизировать и сделать намного «чище». Ребячьи предложения серьезны и интересны.
Почти во всех поездках школьников поражали нормы труда и расценки. Ребята, оказывается, никогда не предполагали, что так тяжело зарабатываются трудовые копейки, и, наверное, к лучшему изменились их взгляды на заработки родителей и на собственное вымогательство родительских денег.
Испытанием основным и довольно суровым было ежедневное выполнение нормы. Хорошо написал один мальчик, работавший в отряде «Ейск — 79»: «Нормы были большие и непривычному выполнить их было трудно. Даже когда привыкли, большинство их выполнить не могло».
Очень удивляла ребят потребность в их школьных знаниях, так как крылатая фраза учителей и родителей: «Это тебе пригодится в жизни» — воспринималась скорее как заклинание. ЛТО стало таким образом испытанием качества образования и умением применять свои знания в конкретной обстановке. Например, на топографо-геодезических работах школьникам пришлось овладеть довольно сложными инструментами и техникой вычислительных работ (немного я подучил их этому в Москве) и показать свои математические способности, а также осведомленность в некоторых вопросах физики и географии.
Вспоминаю два случая. Мы со школьниками занимались проектированием и строительством стадиона в Подмосковье. В наших руках опробованная столетиями техника: штыковая лопата и самодельная трамбовка. И вдруг неожиданный подарок: в огромном ящике вибратор (то, что нам нужно!) из ГДР с инструкцией … на немецком языке. Половина школьников изучали немецкий язык, в том числе и ваш покорный слуга (еще и в институте). После 2- часового совместного мучения в Москву за словарем был отправлен гонец, а машина поручена Андрею А, парню технически грамотному и про которого наша «немка» говорила, что он заниматься может (вот это нам и нужно), но ленится.
И второй случай. Во время строительства телятника в один прекрасный день исчезли со стройки в неизвестном направлении все взрослые рабочие. Последним уходил прораб, который произнес маловразумительную речь, сунул мне в руки чертежи и заверил: «Маркович, ты человек непьющий — разберешься… » Вот и засели мы с ребятами и стали разбираться в чертежах, казня себя за все огрехи в черчении. А кирпич подвозили, надо было строить. Все как будто прошло нормально, если не считать (но только по секрету), что пропустили (не сделали) одно окно.
В ЛТО часто едут ребята из одного класса с уже сложившимися симпатиями и авторитетами. Трудовой лагерь вызывает иногда серьезную переоценку ценностей.
Тут в почете и уважении тот, кто надежен, вынослив, изобретателен, весел. И еще. В нашей школе нарушена равнопрестижность знаний и умений, равнопрестижность профессий, так что зубрила подчас выше рукодела, выше того, у кого «золотые» руки. В ЛТО «рукастые» заслуженно впереди.
Но каникулы коротки, а в школе они снова услышат: «не можешь учиться, иди работать». Так незаслуженно «награждают» комплексом неполноценности десятки толковых ребятишек (причем на долгие годы) некоторые малокомпетентные педагоги. Это тяжелая и давняя болезнь российской школы.
На строительстве телятника в Волочанове только двум школьникам было доверено вести кладку; братьям-близнецам Леве и Валентину Г., скромным и совсем незаметным в школе, «троечникам».
Самое суровое испытание — это испытание совести. В нашей работе это качество труда. Дети чрезвычайно придирчивы к халтуре в работе взрослых. Но наступает час испытания и детям.
… Совхоз «Мичуринский» Краснодарского Края. Мы сидим на перевернутых ведрах (это наш основной инструмент на сборе фруктов) на границе, наверное, бесконечных яблоневых садов и слушаем объяснение бригадира. Кто бы мог подумать, что яблоко такое нежное существо и снимать его надо с яблони очень аккуратно («как яичко» — говорит бригадир). Дергая сильно плоды, мы можем оставить дерево без яблок на следующий год. А через час на каждом из яблок появятся темные места — там, где сжали его наши пальцы. Брошенные небрежно в ведро груши предстанут через несколько дней перед жителями далекого Магадана или Мурманска не долгожданным ароматным подарком, а ящиком гнилья…
Не без волнения опускаем мы в ящики с фруктами наши самодельные знаки качества — маленькие бумажки с надписью «ЛТО, Москва» (в совхозе трудятся ребята еще из пяти городов). Но ведь просто бросать груши намного быстрее, чем аккуратно их укладывать. А кто работает быстрее, тот и передовик, да у него и зарплата больше. Это огромная проблема.
Деньги и хозрасчет
Из-за голов не видно огромной карты Кавказа. Шум и яростные споры. Совет бригадиров решает серьезную задачу. Докладывает ответственный за финансы Виталий К. Через два дня топографо-геодезические работы заканчиваются (мы принимали участие в экспедиции, изучающей возможности развития курортной системы кавказских минеральных вод), есть некоторый запас заработанных денег, и предложения обсуждаются три: а) ехать из Пятигорска прямо в Москву; б) «прорваться» через Кавказские горы и проехать по Черноморскому побережью; в) по дороге домой остановиться на берегу Азовского моря и отдохнуть денька три-четыре. Все понимают, что нужны точные финансовые расчеты. Они ведутся тщательно еще с Москвы, когда готовились к поездке и работали на лесоскладе и когда получали дотацию от РОНО деньгами и продуктами. Надо рассчитать, сколько денег пойдет на питание 46 человек, на текущий ремонт нашего автобуса, на зарплату шоферу и бензин. Непременно надо оставить НЗ. Яростными криками в адрес наших завхозов (тоже школьников) встречается сообщение о том, какие мы понесли убытки из-за просыпанной крупы и прогоркшего масла. Потупя взор сидят провинившиеся, сломавшие или повредившие какой-либо инструмент, за который приходится расплачиваться отряду. Это настоящая школа бережливости и хозяйствования, без которой невозможно воспитание наших детей.
В редкие свободные минуты мы, воспитатели говорили и спорили о том, какой станет и какой должна быть наша школа в будущем. Как правило, кто-то из участников спора доверительно брал меня за локоть и говорил: «Я вам искренне советую: выбросьте вопросы, касающиеся денег, финансов: это не сфера школьных работников». «Дети и деньги — понятия не совместимые!» — внушали мне. Что- то поделывают сейчас авторы этого «замечательного» лозунга, когда бизнес и спекуляция частенько живут уже внутри школы? С другой стороны, было бы очень неплохо всем участникам педагогического процесса: учителям, родителям и ученикам быть в курсе всех вопросов, касающихся государственного финансирования и бережного рационального расходования средств. Остановите любого школьника и спросите, сколько его родная школа платит за электроэнергию или какую сумму она тратит на приобретение стульев и парт. Или попытайтесь найти книги о частичном школьном хозрасчете и вообще литературу по вопросам «экономической педагогики», и вы почувствуете, что действительно существует какое-то укоренившееся недоразумение о неконтакте педагогики и финансово-материальной сферы. Естественно если школьник не осведомлен о материальных затратах государства на школы — почему ему не ломать парты и не бить стекла, когда в его представлении государственный карман представляется бездонным?
Несколько раз, уезжая в трудовые лагеря, мы не брали денег у родителей и дотации у РОНО, и задача перед детьми ставилась одна: убедиться, может ли старшеклассник прокормить себя сам. Всеми финансами, всеми расчетами ведали ребята. Были у нас специальные должности министра финансов и зам. министра финансов. Я выполнял лишь роль ходячего сейфа. Министром финансов в подмосковном совхозе «Борец» у нас была Наташа К., а зам. министра Лена. С. Наташа, как и положено министру финансов, была сурова. Мы сидим в совхозной столовой. «Наташа, можно сегодня еще по стакану компота на обед? » — «Нет, сегодня мало заработали». Очень хочется холодного компота в этот жаркий трудовой полдень, но ничего не поделаешь. Как говорится — железная логика. Правда, позже в Москве я получил выговор за «передачу финансов в руки детей». Обидно было вдвойне, что произошло это в старинном особняке в Вадковском переулке, где замечательный педагог С.Т. Шацкий создавал удивительные детские сообщества, экспериментируя, в частности, и в плане передачи в ведение детей материально-хозяйственной части.
Я не помню ни одного вечера, когда бы в спальне мальчиков не обсуждалась перед сном проблема о будущей зарплате и ее распределении. Характерно, что если в первые дни работы мечталось всю зарплату прокутить, то в дальнейшем все большая доля отводилась на подарки маме и близким родственникам.
Мы возвращаемся из Ейска. Купе, в котором я сижу в цветах и лозунгах о труде (с юмором). Отъехали от Тулы — теперь до Москвы больше не будет остановок — самое время выдавать зарплату. Я специально (для большей сохранности) не выдавал ее в Ейске или в дороге, да и не хочется отдавать ее в Москве встречающим родителям: пусть получит сам заработавший. Деньги лежат в персональном конверте с печатью совхоза и со словами «Совхоз благодарит тебя за помощь в уборке урожая», месяц и год. Я каждому пожимаю руку и говорю соответствующие моменту слова. Этот конверт школьник будет хранить долго. А добытые трудовые рубли, наверняка, изменят его взгляд на папину и мамину, зарплату, на денежные проблемы.
Коллективный труд
По саду разносятся громкие крики: меня зовут, но мне не хочется идти. Непонятно, что делать. Вчера вечером совет бригадиров постановил: деньги, заработанные сегодня, перечислить в Фонд мира. В нашем деле, сборе яблок, это означало отказ от индивидуальной записи кто сколько ведер соберет, то есть будем трудиться всем «колхозом». Но дело сегодня не идет, многие отлынивают от работы. Мы собрали в два раза меньше обычного. Воспитатели тайком (это я уже узнал потом), чтобы как-то спасти план, ведут записи. В чем же дело? Почему такая неудача в столь замечательном деле?
Из песни слова не выбросишь. Хотя никто из ребят не решился выступить прямо против перечисления суточной зарплаты в Фонд мира, но, наверное, мы, воспитатели должны были предвидеть, что такие есть. И еще. Уже позже нам взрослым стало ясно, что мы нарушили один из педагогических принципов: не научив, стали требовать. Ведь к коллективному труду наши дети были подготовлены лишь теоретически! Где и как этому учиться?
Учеба — труд в основном индивидуальный, а по окончании школы учащийся должен быть готов к труду коллективному. Где взять необходимый опыт совместного труда? Как научить будущих работников подчиняться и командовать, понимать, когда нужно коллективное решение, а когда единоличное. Большинство воспитателей были уверены, что в коллективе работать легче, лучше, интереснее, что коллективный труд дает большую эффективность, чем индивидуальный. В то же время мы не могли пройти мимо факта: многие бригады, которые мы расформировали за плохую работу, показывали более высокую индивидуальную производительность труда. Кое-кто даже соорудил себе своеобразную «философию»: «Я считаю, — пишет участник двух ЛТО Таня 3., — что нельзя работать бригадами. Это расхолаживает. При работе бригадами необходимо работать в полную силу, а если человек не может в данный момент работать хорошо (плохо чувствует, не может чисто психологически), то он должен работать через силу, а это не все могут. Затем, у каждого различные способности: кто может вкалывать шесть часов подряд, как «трактор»; кому нужен перерыв или хотя бы ослабление напряжения в какие-то часы работы».
Вот именно тут зарыта собака! Не всякая бригада, не всякое объединение людей — это уже Коллектив. Бригады школьников составлялись по принципу добровольности (взрослым в этом смысле похуже), в них часто входили «неразлучные» (как им всегда казалось) подруги и друзья. Но труд был суровым экзаменатором. Наряду с бригадами, познавшими лучшее в коллективном труде — чувство локтя, товарищества, взаимовыручки (мы не раз были свидетелями, как в этих бригадах ребята старались выполнить незаметно норму своего уставшего товарища, как были бережны и заботливы друг к другу) — были и другие бригады, где болезнь, недомогание ставились под сомнение или в упрек. Много огорчений приносили бригады, которые работали при постоянной ругани: каждому члену такой горе-бригады казалось, что его напарник работает хуже и вообще «сачкует».
Проблема приобщения к истинно коллективному труду всегда была для нас, воспитателей, самой важной и сложной. Трудовые отношения людей ребенок познает легче и раньше, чем их общественные отношения, а позднее вступление в общественно-трудовую коллективную жизнь влечет за собой социальную инфантильность личности. Общественная же работа школьника не всегда дает достаточный опыт коллективного труда. Попытки сделать учебу коллективным трудом не получили распространения.
ЛТО дают сегодняшним школьникам замечательную возможность накопить опыт коллективной работы. Но только при разумной, продуманной организации труда. Каждая поездка давала подтверждение: всякое недовольство коллективной работой, всякое желание работать индивидуально есть результат неорганизованности, непродуманности в работе. Мелочей здесь нет. Плохая расстановка бригад по участкам, нехватка инструментов, выполнение ненужной работы(лишь бы занять ребят) наносит колоссальный вред. Как бы в отместку за несостоявшийся коллективный труд дети в такие моменты склонны к нарушению трудовой дисциплины, становятся неуправляемыми. И с другой стороны, как бы сложна ни была работа и состав трудового отряда ( в одну из поездок я взял с собой только «трудных» ребят), четкая организация всегда дает гарантию успешного выполнения любых заданий и высокого воспитательного эффекта.
Производительный труд
У школьного трудового движения был замечательный девиз: «Мой труд вливается в труд моей республики».
Но как лучше организовать производительный труд школьников? С какого возраста? Где работать? Какие работы посильны для детей в ЛТО? В какие ехать края? Какие формы работ лучше? Не будут ли школьники лишь обузой для совхоза или стройки?
Я участвовал в трудовых объединениях, занятых на разных видах работ: в лесничестве, на строительстве телятника, на сельскохозяйственных работах, на строительстве стадиона, в мелиорации, на топографо-геодезических работах и т.д. Все они были экономически эффективны и имели огромное воспитательное значение. Физические возможности школьника седьмых — десятых классов вполне достаточны
для активного участия в производительном труде. Однако для него требуется иная, чем для взрослого, организация труда, в частности меньшая продолжительность рабочего дня (не превышающая 4 часов для школьников до 16 лет и шести часов — с 16 по 18 лет) и более длительные перерывы, меньшая и более дифференцированная физическая нагрузка в единицу времени.
Где же работать? Прежде всего — где труд школьников более нужен: это сезонные сельскохозяйственные работы, работы в лесничестве, по охране природы. Ехать далеко или работать в ближайшем совхозе или лесничестве? Дальняя поездка имеет свои замечательные стороны, но большее воспитательное значение дают долговременные связи с ближайшимими хозяйствами (в них можно побывать и зимой)
Несостоятельными оказались опасения, выполнят ли ребята работы более высокой квалификации. Всегда, в каждом лагере выделялись умельцы, которым доверялась и кладка кирпича на строительстве и обязанности техников в топографо-геодезических работах, и мелиорация. Всегда были десятки ребят, стремящихся изучить и освоить технику. Рационализаторским, предложениям не было конца — некоторые в виде шуток, но были и достаточно полезные. Немаловажно и профориентационное значение работы, когда рядом с ребятами трудились люди разных профессий, обучая их своему ремеслу. Но, пожалуй, еще важнее — создание фундамента профориентации; навыка коллективной работы и моральной подготовленности к труду, то есть воспитание трудолюбия.
Участие детей в производительном труде сильно тормозят сторонники «воспитания без риска». Конечно, простительно сердобольной матери: «ЛТО — ни в коем случае, еще сорвешься откуда-нибудь. Поломаешь руки или ноги…» Но уже совсем другое, когда нам на стройке поручают лишь просеивать песочек. Можно ли школьнику работать на высоте четырех метров? Пятикласснику, пожалуй, не стоит (он будет баловаться), а восьмикласснику можно, даже необходимо подчас. Повышенная техника безопасности при работе школьников обязательна. Я не отходил от бетономешалки, пока на ней работали ребята. Но, по-моему, некоторые возрастные цензы по допуску молодежи к технике завышены. Конечно, можно допустить к бетономешалке лишь в 18 лет и вообще оставить детям работы типа склеивания конвертов, только не надо тогда им рассказывать о подвигах старших и упрекать в инфантилизме.
Прочтите у В.А. Сухомлинского, замечательного педагога и удивительного профилактика, тонко чувствовавшего реалии настоящей и будущей жизни, в том числе и технической: «Все мальчики четвертого класса умеют водить трактор, но не умеют еще запускать мотор, этому их, из соображений безопасности, научат лишь в пятом классе, и все умеют ездить на маленьких мотоциклах, специально для них сделанных…» Этим записям около 40 лет, но нельзя не почувствовать заботу большого педагога о вхождении своих воспитанников во все усложняющийся мир техники.
…Резкий троекратный свист с поворота полевой дороги режет воздух. Это условный сигнал: значит, едет комиссия, и все школьники со второго этажа сбегают на первый, и на почтительное расстояние от бетономешалки (там я остаюсь один) мальчишки уносят корыто, в котором деловито начинают новый «замес». Наверное, второй этаж телятника, который с ребятами из ЛТО мы помогаем строить подмосковному совхозу, не бог весть какая высота, а бетономешалка — это не танк и не самолет но …
Так где же мне, учителю, закалить своих учеников (некоторым ребятам через год в армию), если неукоснительно соблюдая технику безопасности, я не дам им осуществить свое право на испытания и риск?
Без риска и закалки, без доверия мы оставляем наших детей беззащитными перед испытаниями жизни.
Нетрудно догадаться, что дети и подростки найдут рискованные дела (если мы их не даем), совсем не там, где хотелось бы взрослым.
Отдых
Летние поездки были так же испытанием нашего умения отдыхать. Ребята часто выступали с концертами самодеятельности, остроумно поздравляли именинников, красочно и весело праздновали окончание работ. Играли в футбол, волейбол, настольный теннис, шахматы, шашки, с удовольствием и много купались. В 1980 году, олимпийском, мы трудились в совхозе «Вишневый» на окраине Кривого Рога. Конечно, пробиться в комнату, где стоял телевизор и шли передачи с Московской Олимпиады было тяжеловато, но у нас была и своя замечательная Олимпиада, по срокам превосходящая Московскую (ведь мы были любителями и могли соревноваться лишь в воскресенье или после работы). Был замечательный конкурс жриц, зажжение Олимпийского огня, Олимпийское знамя с огромными олимпийскими кольцами ( в знамени кладовщик к ужасу опознал совхозную простыню), соревнования по 14 видам, и конечно, медали «золотые», «серебряные», «бронзовые».
Была всегда и своя библиотека и свой библиотекарь: по договоренности, в поездку каждый брал 1-2 свои любимые книги, что и составляло наш фонд. Ну и, конечно, телевизор и кино. В Пятигорске, в соседнем санатории была открытая киноплощадка и каждый вечер мои «гаврики» занимали бесплатные места на широком каменном заборе. Администрация санатория, вначале возмущавшаяся, вскоре поняла, что со стихией бороться нельзя. Были ребята, которые считали, что трудовая деятельность дает им право на настоящий отдых, который они представляли в виде бесконечной картежной игры или самозабвенного (до сведения скул) лузганья семечек. Возможно, что был у некоторых соблазн пообщаться с «зеленым змием», но зная мои крутые меры (немедленное отправление домой), прецедент был во второй моей поездке — не рисковали.
Для краеведческой работы — невиданное раздолье. Ребята, работавшие в эстонском совхозе «Алатскиви», отправляются в увлекательные экскурсии в Пярну, Тарту, Таллин. В Пятигорске мы идем к подножию горы Машук, к месту дуэли Лермонтова. Из Кисловодска совершаем замечательное путешествие в «Долину нарзанов». Ребята ЛТО «Ейск -79» знакомятся с историей города , с мемориалом Поддубного, совершают поездку по Азовскому морю и т.д. И всегда мы старались лучше узнать историю и людей, достижения и планы того хозяйства, где мы работали.
Готовясь к поездке в Краснодарский край и изучая материалы битвы за Кавказ в годы Великой Отечественной войны, наши красные следопыты нашли материалы о подвиге у деревни Большие Салы Ростовской области: герои-артиллеристы под командованием Сергея Органяна и Сергея Вавилова повторили подвиг гвардейцев-панфиловцев.
Не все взрослые понимали, что наше объединение называется ЛТО (лагерь труда и отдыха), а не ЛТ. Помню разговор с управляющим одного из отделений подмосковного совхоза.
— Мы хотим сделать на территории нашего лагеря волейбольную площадку!
— Зачем?
— Для отдыха…
— А что, у вас остается свободное время?
— Да.
— Тогда пропалывайте свеклу!
— Мы ее и так сегодня пололи целый день.
— И у вас осталось свободное время?
И так далее без всякой надежды на взаимопонимание.
Не могу забыть своего педагогического поражения на «культурном фронте». Работая на Кавминводах, мы часто мечтали о поездке в «Долину нарзанов». Наконец сбылось… В саму долину транспорт не пускали и наш автобус остановился в 800 метрах от нее. Был прекрасный день, и, выгружаясь вместе со школьниками в радостном возбуждении, я не сразу заметил четыре фигуры, оставшиеся в автобусе, и, заглянув в салон, увидел нашего шофера, Васю рыжего и еще троих девятиклассников, завершавших нехитрые приготовления к картежной игре. «Как — люди приезжают сюда со всего света, чтобы полюбоваться красотой долины и испить нарзана, бьющего прямо из скал, возмутился я, — а вы не можете пройти несколько сотен шагов?!» Тщетно …
Воспитатели
Мы всегда старались начать подготовку к большой летней поездке заранее, желательно уже в зимние каникулы. Это давало нам возможность среди многочисленных школьных дел и забот не спеша и со вкусом изучать историю, географию и культурные традиции тех мест и тех людей, с которыми нам предстояло трудиться летом.
Самая сложная проблема — подбор педагогических кадров. Одно дело принципиально поддерживать трудовые школьные объединения, другое — отдать им большую часть столь долгожданного и необходимого для учителя отдыха.
К сожалению, практически за 35 лет никаких серьезных положительных подвижек в финансировании ЛТО не было: педагог получал свою школьную зарплату. А разве можно сравнить хотя и тяжелый учительский труд (но все-таки, имеющий какие-то временные поурочные границы) с круглосуточным бдением воспитателя ЛТО? Он отвечает за здоровье детей, за их жизнь днем и ночью, за качество работы, за питание, за отдых и тысячи других «за», он вместе с детьми ест, спит, отдыхает, трудится.
Самых теплых слов заслуживают учителя не раз работавшие в ЛТО: Нина Сергеевна Харитоновна, Екатерина Александровна Плотникова, Валентина Дмитриевна Лебедева, Валентина Ивановна Беззубова.
Благодаря энтузиазму и трудолюбию воспитателей, их любви к детям, атмосфера, несмотря на все лагерные трудности была жизнерадостной и строилась со стороны взрослых на принципе «строгой доброжелательности». Так было во всех (20-ти) поездках, кроме одной (вторая поездка в г. Ейск). В то лето две очень умные и трудолюбивые, но предпочитающие авторитетные методы учительницы, склонили, к сожалению, коллектив взрослых к неоправданным строгостям и мелочной опеки. Вот что писали в очередном анкетировании школьники:
«Главное — посылать в лагерь учителя, который пользуется наибольшим уважением у ребят. Лучшая дисциплина будет только в этом случае. Жесткого режима не должно быть. Если бы мне предложили ехать еще раз — я поехал бы, не задумываясь. Многое зависит от руководителя. Мы на себе не чувствовали власти Валентины Дмитриевны (Лебедевой), но вопрос дисциплины был поставлен как вопрос самодисциплины», — пишет Дмитрий И.
«Очень чувствовался нажим со стороны руководителей, постоянные упреки и недоверие. Радости от работы не получаешь, хотя по сравнению с другим лагерем работа в Ейске легче. Но прошлым летом не было такой напряженной атмосферы, и дисциплина была на высоком уровне, так же как и работа. Чувствовалось, что мы приехали работать и отдыхать. А в Ейске — как будто только на работу, да и ту данную в наказание… Мы считаем, что в лагере все должно строиться на доверии друг к другу»… Таня 3.
Вот сложнейшая и тончайшая воспитательная работа — работа по руководству детским самоуправлением, по обучению навыкам самоуправления. Совет бригадиров собирался каждый день, иногда большую часть его работы составляли «проповеди» взрослых. В Ейске, несмотря на огромную работу воспитателей, мы упустили тонкие нити по руководству самоуправлением, заменили их нажимом и горько за это поплатились.
Пытаюсь оправдать себя разными обстоятельствами, но все равно не легче, — как говорится, из песни слова не выбросишь.
Пять лет тому назад я повстречался с первым моим выпуском (им сейчас под 50). «А помните, Виллен Маркович», — спрашивают меня девочки — (а ныне бабушки) как проходил отбой, когда мы работали в Тамбове?» «Конечно, помню. Мы жили на окраине города в двухэтажном школьном здании на втором этаже. Один класс — спальня мальчиков, другой — девочек. Я подходил к спальне девочек, стучался и спрашивал? «Девочки, вы все на месте?» Получив положительный ответ, я желал вам спокойной ночи, запирал школьную дверь и отправлялся в спальню мальчиков, ложился на кровать, плотно стоящую к двери и довольный собой, засыпал».
«Стыдно нам признаться — говорят девочки (а ныне бабушки), что обманывали мы вас, доверчивого человека. Оставляли мы одну дежурную отвечать на ваше «спокойной ночи», а остальные по веревке спускались со второго этажа и гуляли до 2-х часов ночи» «Ну, не злодейки ли?»
И коллеги по трудовому лагерю часто обвиняли меня в излишней доверчивости и либерализме. С улыбкой вспоминаю наши первые по приезду на место собрания взрослых (детей уже уложили спать). М.С.Пестунович, многоуважаемый человек и талантливый учитель истории начинал свое выступление так: «Давайте решим, кто из нас будет «гадом»?»
Виллен Маркович на эту роль явно не тянет. А ведь в лагере совершенно необходима фигура, которая на все внережимные дела будет отвечать «нет».
Из сотен проблем, стоящих перед воспитателем в ЛТО, была непременно интересная, но деликатная и сложная проблема «мальчики — девочки».
Вспоминаю заметку в «Московском комсомольце», в котором молодая дама, корреспондент газеты, анкетируя 15-16 летних школьниц, задавала им вопрос: «Как часто вы меняете партнеров? » Можно выразить глубокое соболезнование этой женщине (да если бы она была в единственном числе!), но ведь ей, бедной, наверное, думается, что она очень современна и заботится о счастье детей, а на самом деле и она и редакция, пропустившая эту заметку глубоко несчастны, ответственны за нанесенный моральный ущерб и не дорасти им никогда до понимания истинной красоты и романтичности юношеских чувств.
Наш лагерь московских мальчиков и девочек, наполненный трудом, спортом и интересным отдыхом не мог быть не замеченным местной молодежью. В разведку естественно шли самые смелые (иногда и чересчур). Готовясь к поездке в ЛТО «Елочки — зеленые» (Солнечногорское лесничество, Крюковский базисный питомник), где мы должны были жить в лесу далеко от деревень, я опросил будущих участников о возможности включения в нашу бригаду собаки (желательно побольше размером). Габариты и строгость овчарки Рады, которую захватила с собой Света Н. превзошли все наши ожидания. Рада по данному ей хозяйкой указанию не пропускала ни одного мальчика на второй этаж (там была спальня девочек). Почему-то она не пропускала и меня.
Частенько приходили гости из соседних деревень (в основном юноши). Пока шли мирные беседы или спортивные игры (мы сделали свою волейбольную площадку), собаку держали в доме. Но если вдруг стрелка взаимоотношений начинала зашкаливать, я говорил Свете: «Погуляй с Радой» — и страсти утихали.
Много новых друзей вдали от дома обрели труженики ЛТО. Вместе с воспитателями и местными ребятами играли в футбол, волейбол, настольный теннис, бадминтон, шахматы, шашки. Помню, я очень гордился, что пробился в финал соревнований по шашкам, но был разгромлен в финале в пух и прах шофером нашего автобуса. Частенько местные были участниками наших походов и экскурсий и, конечно, краеведами.
«Да это просто не жизнь, а пастораль» — подумает читатель. В действительности эти светлые страницы нашего общения с местной молодежью перемежались с выпадами их некоторых представителей нецензурной брани, хулиганства и пьянства. Пики этих возмущений приходились, как правило, на выходные, особенно если в эти дни устраивались танцы или на дни получек.
Наше требование не появляться в лагере пьяным, хоть и не всегда выполнялось, но в основном было понятно нарушителям. А вот «вето» нецензурной лексике и состоянию легкого опьянения казалось им нарушением естественных прав человека. Хотя на головы запрещающих воспитателей и сыпались самые страшные угрозы, мы не держали зла на местных ребят. Во-первых, мы не могли не видеть, как некоторые из них в муках пытались построить продолжения в цензурном варианте. Во-вторых, мы понимали, что некоторые наши московские школьники по большему счету в этом плане не лучше.
И, в-третьих, были уверены, что значительная часть вины в неустроенности и огрублении детей и подростков лежит на взрослых. Только один пример. Мы работали в одном из совхозов Дмитровского района Московской области. Как обычно, вечером, и со стороны наших ребят и со стороны гостей изобретались разные способы затягивания отбоя. Да и кому захочется спать, если теплый вечер, идут неспешные разговоры «за жизнь», кто-то бренчит на гитаре и негромко поет.
Уступив (для компромисса) 30-40 минут, укладываем спать ворчащую молодежь; а под окнами еще долго курят и не расходятся наши гости …В ЛТО сон воспитателя очень чуток (по-другому и нельзя). Где-то в середине ночи мне стали слышны какие-то непонятные звуки за стеной нашей времянки. Посмотрел на часы: 2 часа. Вставать не хотелось, но тревожила неопределенность …Сделав несколько шагов от крыльца, я был поражен увиденным: юноша из местных в полуметре от нашего дома… копал яму. Лопату, как выяснилось в дальнейшем, он снял со стоявшего рядом пожарного щита. Это был хороший работник: стенки параллелепипеда удивили меня своей ровностью, да и глубина была уже к моему появлению более полутора метров. Спать я уже, естественно, не мог. Пока новоявленный «энтузиаст» закапывал (по моей просьбе) яму и рассказывал о житье-бытье молодежи в соседних деревнях, в моей голове кружилась неуспокоенная мысль: «Зачем он это сделал?» Не знаю и по сей день… Какой-то выплеск невостребованной энергии!? Привязать это к каким-нибудь коварным замыслам, направленным против нашего трудового лагеря тоже не получалось. Сам же «копатель» никак не мог объяснить своего «трудового порыва». Зато я услышал рассказ о полном небрежении дирекции совхоза запросами молодежи… Бывший спортивный комплекс для молодежи нескольких деревень давно уже развалился, а о новом никто и не думает заботиться.
Хочу высказать пожелание работникам школ, думающих о создании ЛТО. Если вам придется ехать в большие лагеря, объединяющие школьников разных районов или городов, непременно наведите справки о качестве охраны.
Я сравниваю две поездки: в Кривой Рог и Ейск. На окраине Кривого Рога, благодаря усилиям милиции мы жили спокойно, несмотря на высокий уровень криминогенности в городе.
В Ейске, напротив была очень сложная, тревожная обстановка: нескольким дружинникам было не под силу удержать порядок в большом лагере, в особенности в вечернее и ночное время. Школьники ЛТО из шести российских городов и плюс местные хулиганы; все это было чревато самыми серьезными ЧП. Которые, к сожалению, и случались.
Родители
Учителю, классному руководителю трудно знать всех родителей, их методы воспитания и микроклимат каждой семьи. ЛТО дает возможность увидеть главное результат. Большой благодарности заслуживают родители, понимающие свои и школьные промахи в трудовом воспитании и всячески поддерживающие создание ЛТО. Я постоянно мысленно обращался к родителям: к одним со словами благодарности, к другим — с упреком.
Пожалуй, больше всего огорчало отсутствие у школьников чувства бережения, бережливости ко всему: пище, одеже, природе, людям. ЛТО дает некоторым, к сожалению, единственный в своем роде урок жизни большой семьи: чувства локтя, неприхотливости в еде, самообслуживания, заботы о ближнем; ломает отношение к «черному» труду, как к труду низкому. Наверное, теперь нетрудно будет приготовить дома обед на трех человек, если в ЛТО ты готовил его на пятьдесят, и помыть в квартире пол, если в лагере ты мыл в свое дежурство всю спальню. Я хочу, чтобы школьники задумывались над тем, а кто в их доме каждый день делает необходимую черновую работу. Несколько перефразирую для них слова замечательного хирурга и ученого Н.М. Амосова: «Нужно исподволь приучать ребенка к напряжениям и выполнениям неприятных дел, — это воспитание воли. В жизни взрослых неприятных обязанностей и напряжений гораздо больше, чем приятных. К словам «нужно», «должен» приходится приучать с раннего детства! И в любом труде закономерна здоровая усталость; не надо бояться трудового пота…»
Еще одна забота: не все бывало хорошо с умением и желанием поддерживать в чистоте свое жилье, свой костюм. Наверное, за многих дома это делает мама или бабушка.
Хочу предупредить родителей, чтобы не очень волновались в ожидании писем от своих чад, работающих в ЛТО (особенно от мальчиков). Несмотря на подсказки воспитателей, некоторые помногу дней не могли скомпоновать какое-то вразумительное послание. К тому же не все школьники берегут своих родителей. Сегодня, скажем, мальчик Витя перегрелся на солнце и поэтому пишет слезное письмо домой. Родители в панике бегут за билетом на самолет. А Витя на другой день уже здоров, но сообщить об этом он «почему-то» забывает.
Низкий поклон родителям, воспитавшим в детях, а скорее всего передавшим свое умение сопереживать другим. Один эпизод … Мы, воспитатели всегда трудились вместе с детьми. В этот день была прополка, которую я не любил, потому что всегда был сзади в силу своей близорукости и излишней тщательности. Через час, полтора после начала работы пошел дождь, сначала слабый, а потом все сильнее. Закончившие свои грядки убегали в укрытие. «Может кто-нибудь поможет» — думалось мне, да и, наверное, группе ребятишек, оставшихся в поле. Такие люди нашлись (их было 2 из 26). Пусть родители этих мальчишек не печалятся, что в школе их именуют дурацким словом «троечник». Они дали самое главное своим сыновьям — доброе сердце и чувство локтя. А выучить математику и русский язык — какие проблемы!?
Здоровье
«Тебе в ЛТО ехать нельзя, — уговаривали некоторые мамы своих чад, — у тебя организм не закаленный, непривычный к нагрузкам, подверженный заболеваниям». Пожалуй, трудно придумать что-либо более подходящее для закалки, чем ЛТО: режим, зарядка, купание, спорт, отдых на лоне природы, посильный труд делают людей ловкими и выносливыми. Были, конечно, и болезни, пожалуй, больше всего простудных; в основном, действительно от незакаленности, от неумения выбрать по погоде одежду, а в случае надобности высушить ее. Но что очень примечательно (подтверждает опыт всех поездок), всякие простуды, ОРЗ, ангины и прочее проходили в два-три раза быстрее, чем в Москве. Безусловно, отсутствие физического труда, общения с природой и «сидячая» жизнь требуют тяжелую дань здоровьем наших детей.
Конечно, школьники могут трудиться и в городе. И все же, мне думается, предпочтение надо безусловно отдать трудовым объединениям, вывозящим городских школьников на работу в сельское хозяйство, в лесничества. Это необходимо для их здоровья.
А оно оставляет желать лучшего. Школу, к сожалению, можно назвать «вредным производством». Коль скоро за время пребывания в ней здоровье детей ухудшается в два, три, а то и более раз.
Сорок лет я слежу за статистикой заболеваний школьников. Существуют две тревожные тенденции: 1) Ухудшение здоровья от первого класса до последнего, 2) Ухудшение здоровья детей одной и той же параллели от года к году. Конечно, есть проекты школ, в основу программ которых, заложены идеи сбережения и укрепления здоровья детей (физического, психического и нравственного), а доминанта — природосообразностъ обучения и воспитания.
Но ждать родителям и учителям нельзя. Они должны воспользоваться любым вариантом, который приблизил бы детей к природе, посильному и полезному труду, помог бы бороться с «сидячей» школой. Не упустите возможности поездки в ЛТО — они жизненно необходимы детям.
Добрые следы
… Мы с большим трудом вмещаемся всем отрядом в кабинет директора подмосковного совхоза «Борец». Он рассказывает нам об истории совхоза, о перспективах его развития, о том, какую продукцию и сколько дает совхоз государству. Потом нас везут в агрохимическую лабораторию, затем в поле. Ребята слушают с особым вниманием, ведь мы не просто экскурсия, мы будем работать на этой земле, на ней должны остаться наши добрые следы.
География наших трудовых десантов разнообразна: Московская область и Краснодарский Край, Пятигорск и Тамбов, Нечерноземье и Волгоград. И после каждой поездки ребята по-иному смотрят на географическую карту, по-иному читают газетные сообщения, ищут строки о тех местах, где внесли свой посильный труд, где оставили добрые следы.
Наши заповеди просты:
1.Любая работа должна быть выполнена с высоким качеством. Не было поездки, где бы наш отряд или наш лагерь не был бы в числе лучших;
2.С любовью изучай ту землю, на которую приехал, на которой трудишься.
Море
… Проездом с Кавминвод останавливаемся на одном из «диких» пляжей Азовского моря. С вечера выясняю: кто купался в море ночью — никто; кто хочет купаться ночью — все. Просыпаюсь в два часа ночи: на небосводе огромная лунища, в палатках мерное сопение и храп. Кричу во весь голос (как здорово — никто не делает замечания): «Кто купаться — подъем! » Никакого впечатления. Договорились, что буду кричать только три раза. После второго призыва тоже никого. Жалко, что ребята не увидят этой красотищи. После третьего крика высовываются сонные физиономии — в надежде, что я пошутил и можно снова вернуться в теплую постель. Из 43 «гавриков» набралось 14 смельчаков. Вода теплейшая, но нам после сна кажется холодной. Наконец с криком отчаяния — бултых! И прыгаем по бесконечно длинной лунной дорожке, брызгаемся, напоминая, наверное, со стороны группу буйнопомешанных русалок и водяных…
На следующий день я предложил школьникам измерить ширину таганрогского залива с помощью «теоремы синусов» (соответствующий инструментарий у нас был). Ребята смотрели на меня с глубокой грустью и сожалением. «Неужели — читалось в их взглядах, — эти занудные «синусы» могут иметь какое-то отношение к реальной жизни, к этому белому песку и синему морю? » Но энтузиасты нашлись, ширину залива измерили (с контролем) и были удивлены, как сильно они разошлись с глазомерной прикидкой расстояния через большое водное препятствие.
Слово детям
ЛТО жизненно необходим школьникам. Этим замечательным объединениям можно без сомнения предсказать большое будущее. Вот что пишет бывшая семиклассница Света Н., впервые побывавшая в ЛТО: «Вообще-то я лагеря не люблю. Сколько раз я была в пионерских лагерях и скучала от безделья. Но побывав в прошлом году в трудовом лагере, мнение свое о лагерях я сильно изменила. Мне, да и другим ребятам тоже так понравилось в «Елочках зеленых», что мы даже зимой ходили в поход на лыжах проведать наше хозяйство. Чем мне нравится этот лагерь? Прежде всего, дорого то, что в нем сделано почти все своими руками: вставляли стекла, ремонтировали и мыли свой дом, потом ребята сами строили спортивную площадку, а на небольшом прудике смастерили плот, на котором мы часто катались не без забавных, смешных приключений.
Мне в лагере понравилась та дружеская обстановка, которая в школе не так уж часто бывает. Во многих случаях принимать какие-либо решения должны были мы сами, сами в основном могли распределять свое свободное время. Можно было читать или играть в волейбол, или в футбол (да мало ли разных занятий), а не как в пионерском лагере — все развлечения строго по расписанию. Здорово было, когда сами мы готовили ужин, а особенно в воскресные дни, когда готовили и завтрак и обед; здесь тоже не обходилось без смешных случаев, без шуток, но еда всегда получалась очень вкусной.
Трудовой лагерь помог мне лучше узнать моих товарищей, но главное — узнать себя. Поняла я, что человек я еще очень слабенький, не привыкший к труду, со слабой силой воли и что мне надо над собой очень усиленно работать, чтобы стать Человеком, что является основной моей целью ни ближайшее будущее и вообще на всю мою жизнь.
Я бесконечно благодарна тем, кто предложил идею о трудовых лагерях и воплотил ее в жизнь, и что я попала в этот лагерь именно в прошлом году, после седьмого класса, а не позже, так как сейчас, в восьмом классе, анализируя свои действия и поступки в лагере, я твердо могу сказать, что я способна, что я могу…”
«Юный топограф»
Кроме больших каникул летних у школьников есть небольшие каникулы осенние, зимние и весенние. Мне очень хотелось и их использовать для трудовых поездок на природу. Расскажу об одной.
… Каждый школьный день окрашен по-своему. Этот мне запомнился блестящим. Блестело январское солнце, глаза жмурились от ослепительного блестящего снега, и какой-то особый блеск исходил от маленького автобуса «рафика», стоящего на школьном дворе. (Очень хотелось подойти и погладить его сочно-зеленые бока.) Как-то не верилось, что мы сейчас уедем на все зимние каникулы, что очень солидное и большое предприятие нуждается в работе нашей группы «Юный топограф», составленной из 10 «трудных» мальчишек. Нет даже обычной «жизнерадостной» возни. Ребята деловито ставят наш нехитрый инструментарий: треноги, вешки, ящики. В глазах провожающих школьников и учителей недоверие: неужели эта «шпана» , из 10 семиклассников, терзающих школьный покои, способна на что-нибудь дельное. Автобус мчит по Волоколамскому шоссе. Я рядом с шофером, ребята сзади. Шутят, но скованны. Для нас это большое испытание. Мои коллеги с большим недоверием отнеслись к поездке.
Работа предстоит серьезная: надо сделать топографическую съемку большого пионерского лагеря. И нужная. И срочная (ребята знают об этом). Без плана не могут начаться работы по усовершенствованию водопровода и канализации. Вот и лагерь. Нас уже ждут. В комнате, ослепительно залитой солнцем, 11 кроватей с белоснежными простынями. Рядом зал с большим телевизором и настоящим большим бильярдом. Неужели можно и поиграть, погонять эти блестящие костяные шары по темно-зеленому полю?! Оказывается, к нам приставлен персональный повар. Это уже слишком! В некотором замешательстве съедаем замечательный борщ, котлеты с жареной картошкой, пьем кофе. Правда, такой был и уговор с заводом; мы делаем топопланы, а вы содержите нас на полном пансионе. Но ребята не ожидали столь непривычной для них заботы со стороны взрослых, комфорта, отношения как к нужным работникам. Чувствуем себя не в своей тарелке, ведь «трудный» тот, кому трудно живется, кто на долгое время лишен заботы и внимания. Дело теперь за нами.
Выходим в «поле». Осматриваем участок, намечаем план работы на завтра и режим дня… Уснуть не можем долго. Особенно я. Тревожусь: как пойдет дело? Не учинят ли драку? Не сломают ли чего, не полетит ли вообще в «тартарары» все эта затея?
Через две недели возвращаемся домой. Работу полностью закончить не удалось (не хватило технической выучки), и уже доделывать мне ее помогли выпускники. Но потрудились хорошо, со вкусом, без ЧП. Домой ехали на том же «рафике». Много смеялись — все опасения остались позади. Видно, не так уж это мало: посильный нужный людям труд, чистая простыня после ужина, доверие и строгая доброжелательность взрослых. А что-то ждет дома?
«Муравей»
Читатель, наверное, уже догадался, что у меня было сокровенное желание заниматься со школьниками трудовой деятельностью круглый год.
На поиски объекта ушло почти полгода, так как думая о структуре новой школьной организации, мне хотелось сразу «убить несколько зайцев». Во-первых, чтобы и в учебное время в Москве, дети имели оплачиваемую работу, дающую им возможность иметь «кусок хлеба с маслом» и скромные карманные деньги. Во-вторых, чтобы это была природоохранная деятельность. Я уверен, что за работами по благоустройству и озеленению будущее основных трудовых приложений школьников и студентов. В-третьих, следуя мудрому совету К.Д. Ушинского двигаться «концентрическими кругами» ,хотелось найти объект недалеко от школы. В-четвертых: работа должна быть посильна детям и строго соответствовать требованиям технической безопасности. И, в-пятых: я хотел иметь возможность включать в состав бригады ребят любого возраста; в экспедициях и ЛТО инструкция запрещала брать младше 14 лет.
Такое место было найдено: Исторический парк Московской сельскохозяйственной Академии им К.А. Тимирязева. В этом замечательном парке (площадью 82 га) 28 марта 1988 года начала трудиться наша Детская трудовая экологическая бригада «Муравей». Но об этом уже в другой раз, если на то будет Ваше желание и «добро» редактора. Успехов.